Архиепископ Верейский Евгений: «В 1980 году, мы прекрасно понимали, что мы изгои общества»

Беседа в прямом эфире православного телеканала «Союз» 1 мая 2007 года.

— Владыка, в 1995 году Вы назначены ректором Московской духовной академии и семинарии, хотя фактически работать начали раньше, и даже окончили сами это духовное учебное заведение. Вы, конечно, можете сравнить Ваши студенческие годы и сегодняшний день Академии и семинарии. Можно ли сказать, что разница за эти годы значительна?

— Да разительная просто. Когда я пришел в семинарию в 1980 году, мы прекрасно понимали, что мы изгои общества. Мы знали, что мы — люди второго сорта. Но все осознанно пришли в семинарию, чтобы посвятить свою жизнь будущему служению Церкви в сане священника. Потом события стали развиваться молниеносно. 1985 год — приход к власти Горбачева. Некие послабления. Тогда разрешили принимать в Московскую семинарию неограниченное количество студентов.

— То есть конкурса не было как такового?

— Нет, конкурс был. Конкурс всегда был. К тому историческом этапу осталось в Русской Православной Церкви только три семинарии и две Академии. Это наша Московская академия и семинария, Санкт-Петербургская академия и семинария и Одесская семинария. С 1985 по 1988 год существовали эти три семинарии и две академии, но набор был увеличен. А 1988 год явился переломным. Стали открываться духовные учебные заведения. В настоящее время у нас уже более 60 учебных заведений на канонической территории Русской Православной Церкви. Это территория СНГ. Только в России около 30 семинарий сегодня.

Конечно, тогда мы чувствовали себя в некоем ограниченном мире. Это был наш церковный мир. Сейчас отличие в том, что мы вышли за стены той же Троице-Сергиевой Лавры, за ограды храмов, и уже Церковь сейчас может вещать истину Христова Евангелия народу Божию, всем, кто интересуется. Например, сегодняшняя передача православного телеканала подтверждает те глобальные изменения, которые произошли в нашем обществе.

— А студенты как-то поменялись? Действительно, тогда, в годы Вашего студенчества поступали люди, истинно убежденные в правильности выбранного пути. А сегодня? Есть ли случайные люди? Те, которые хотят «попробовать»?

— Вы знаете, я бы так не сказал, что случайные, но, может быть, не до конца понимающие и осознающие ответственность этого служения. Благо, что они приходят. Они получают знания, вливаются в церковную жизнь, которая существует в Лавре и в Академии, но, может быть, не до конца осознают ту ответственность служения, которое им предстоит проходить. Это вполне естественно. Нельзя говорить, что это их личный недостаток. Особенность сегодняшней семинарии в том, что она «помолодела». У нас большая часть студентов после средней школы, это 18-19 лет. Когда я поступал, у нас был контингент минимум с 20 лет до 30-37 лет и старше.

Слава Богу, что конкурс у нас есть, люди молодые к нам идут, хотят в будущем стать священниками.

— Вы, как председатель Учебного комитета возглавили очень важное дело — реформу духовной школы, которая должна соответствовать требованиям современной жизни. Что нужно сегодня реформировать, на Ваш взгляд, в нашей духовной школе и какой должен быть результат этой реформы?

— Вы очень правильно сказали, что произошли изменения в обществе. Сама по себе реформа не должна проводиться ради реформы. Она должна отвечать именно современному положению общества. И мы должны готовить будущих священников, которые могли бы осуществлять свою миссию именно в современном обществе. Нужно изучать историю? Нужно. Нужно изучать опыт Церкви прошлых годов и даже веков? Нужно. Но VII, X, XVII века ушли в историю. Мы сейчас живем в XXI веке. Именно в этом обществе, секуляризированном. В обществе, которое очень много критикует, предъявляет определенные требования, во многом кичится и гордится своим образованием и свободой. Я считаю, это две большие проблемы. Апостол Павел сказал, обращаясь к обществу своего времени: «Всю жизнь учащиеся и не могущие дойти до познания истины». Как актуально звучит для нашего времени! Вторая проблема, о которой я сказал, — общество гордится свободой, не понимая, что по многим параметрам впало в произвол. Свобода в православном понимании — это очень большая ответственность, это жесткие нравственные рамки. По крайней мере, для православного человека.

— А у нас это вседозволенность...

— А у нас свободу понимают как возможность говорить, что я хочу, что я думаю и т. д. Увы, это ложное мнение. Мы должны подготовить такого священника, который бы прекрасно это знал и понимал.

В сложнейшие 60-е годы, эпоху правления Хрущева, он поставил своей целью уничтожить Церковь в целом. Он говорил, что «в коммунизм нельзя входить с попами». Если бороться с Церковью, нужно нанести удар по образованию. После второй мировой войны открывались духовные школы. Было открыто несколько семинарий — Хрущев закрыл. Остались только эти 3 духовные школы. Мы нашли документы, в которых говорилось, что руководство страны, люди, которые занимались нашим образованием, разлагали его: в угоду идеологии из программы семинарии были убраны предметы мировоззренческого характера, в частности, философия, история философии и т. д.

Сейчас одна из задач реформы — ввести эти предметы. Очень важно, чтобы наши студенты, выпускники знали эти проблемные вопросы. Вопросы жизни, вопросы философии, вопросы истории и т. д.

Мы перешли с четырех на 5 лет образования в семинарии. Практически все наши семинарии сейчас пятигодичны. Плюс второй этап — это уже Академия трехгодичная.

— То есть фактически студенты получают абсолютно полноценное, даже более того, образование как светское, так и духовное.

— Да.

— Владыка, я знаю, что в 2006 году Вы подписали соглашение о сотрудничестве Московского государственного университета с Московской духовной академией. Стал ли этот пример образцом для других светских и духовных учебных заведений? И как сейчас развивается ваше сотрудничество? У вас общие корни — это славяно-греко-латинская академия ваших вузов.

— Да, действительно, я бы не сказал, что это яркий пример. Хотя это примером является. В епархиях очень много договоров, которые подписаны между семинариями, епархиями, различными вузами. Поэтому здесь ничего такого сверхъестественного не произошло. Тем более, что Виктор Антонович Садовничий очень активно помогал в целом в продвижении и утверждении стандарта теологии. Появились такие новые формы обучения, как Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. У него даже не было помещений, ничего не было. Они нашли приют в Московском государственном университете. Мы подписали соглашение в целом с университетом, и у нас договор с философским факультетом, с факультетом иностранных языков, намечены программы с историческим факультетом. Я думаю, будем далее расширять.
Другое дело, что объемы, количество обучающихся, профессуры в Московском университете и у нас отличаются. У нас в настоящее время обучается около 730 человек. Но люди не знают совершенно о нашей системе образования. Они всегда удивляются: «Как вас много!». Хотя хочется, чтобы было больше.

— А каков конкурс на сегодняшний день?

— В настоящее время конкурс около трех человек на место в семинарию. Это несмотря на то, что было 3 семинарии, стало около 60 учебных заведений. Конкурс по-прежнему остается. Самый большой конкурс у нас в иконописную школу. Доходит до 9 человек на место. Иконописных школ еще мало. Хотя мы принимаем не очень много. Тем не менее, такой конкурс есть.

— Действительно, в Московском университете появилась специальность «Теология». Она появилась и в Екатеринбурге, и уже был выпуск студентов-теологов. Сейчас вопрос состоит в том, будет ли теология признана как наука? Будут ли защиты диссертаций по этому предмету? Насколько это важно?

— Да, это вопрос проблематичный. Мы прекрасно отдаем себе отчет, что семь десятилетий жесткого атеизма не прошли бесследно. Они очень глубоко укоренились в умах многих представителей науки. Когда только начинался диалог после 1988 года, всегда нам говорили и кивали: «У нас светское государство». Наш встречный вопрос: «Что значит светское?» Их ответ: «Значит, атеистическое». Почему атеистическое? Светское государство не ведет пропаганды антицерковной, антирелигиозной. Оно уважает и тех, и других, и третьих, и даже дает право им в рамках закона проповедовать о своей религии. И в том числе об атеизме и т. д. В настоящее время разительно изменился подход к этим вопросам. Если ранее совершенно не хотели слышать, всегда говорили о нас: «Вы отделены от государства, и никаких отношений мы с вами иметь не будем», то сейчас идет диалог. В настоящее время (я пока не буду забегать вперед и об этом не буду подробно говорить), готовятся определенные поправки в законы. И об образовании, и о свободе совести, касающиеся нашей сферы деятельности, — но не будем забегать вперед.

— Даст Бог, все получится. В 1990 году в Вашем учебном заведении открылась иконописная школа, известная по всей стране. Это была первое учебное заведение для иконописцев. Туда, говорят, было невозможно поступить во время первого набора. Такой был ажиотаж, интерес у людей. Как сейчас живет иконописная школа? Где мы можем увидеть ваши работы, в каких храмах?

— Храмов очень много. Даже в Магаданском соборе полностью иконостас есть. Заказов очень много. Все хотят получить иконы, которые написаны в древнем стиле, в котором пишет наша иконописная школа. Мы пишем иконы не в живописном стиле, а именно в древнем стиле. Есть такая шутка: «Икона XVII века, а иконописец еще жив». Именно написано в том стиле. Иконостас нижней, Преображенской церкви храма Христа Спасителя написан частично нашими иконописцами. Мы не участвовали в конкурсе по росписи основного храма Христа Спасителя, потому что он написан в другом стиле, живописном.

Конечно, иконописная школа не возникла на пустом месте. Это был иконописный кружок. В те годы открытие какого-то нового подразделения или иконописной школы не мыслилось, потому что идеология просто запрещала. Были дозволены только Семинария и Академия. Поэтому это был кружок, монахиня Иулиания трудилась. Начиная с послевоенных лет: как только открыли Лавру, открыли академический храм. И до сих пор есть иконы, роспись в нижней части притвора нашего Покровского академического храма, которая написана ею. Ее ученики работают до сих пор, они как раз составили костяк преподавательского состава нашей иконописной школы.

— У нас есть вопрос от телезрителя: «Грехов много, а что такое смертные грехи?»

— Да, грехов действительно много. Грехов, которые уводят человека от спасения. Можно сказать, что всякий грех уводит от спасения, но смертные грехи — те, которые кардинальным образом влияют на жизнь человека и направляют его от спасения. Так, если кратко, можно сказать. Нельзя думать: если я не имею смертных грехов, есть какие-то мелочи, то я живу беспроблемно....

— И миную Страшный Суд...

— Да. Давайте представим: человека отягощает один какой-то большой грех, очень большой, тот, который называется смертным. Есть масса мелких грехов. Давайте представим их как мелкие песчинки. Возьмем житейский пример. Пловец сможет плыть с камнем? Камень — это большой грех, а мелкие грехи — это мешок с песком. Они могут быть одинаково тяжелыми — как камень, так и песок. Поэтому не надо успокаивать себя, «у меня нет смертных грехов, есть только мелкие, а мелкие — это пустяк». Нужно прежде всего настроить себя на покаянный образ жизни. Покаяние — начало нашего спасения.

— Еще послушаем вопрос: «Идут дискуссии по поводу того, что теология — ненаучные знания. Я человек верующий, мне это неприятно слушать, но что я могу возразить? Сформулируйте, пожалуйста».

— Мы уже частично коснулись этого вопроса. Это инерция мышления, которое существовало в нашей атеистической среде, в нашем атеистическом государстве. Но давайте посмотрим опыт Церкви, опыт вообще человечества. Человечество прошло такой большой период и христианство существует уже более двух тысяч лет. Более тысячи лет оно на русской земле. И посмотрите, сколько было различных, если мы касаемся науки, работ, написанных на духовные темы. Говорят, «философия — служанка богословия». Но, как один император у нас сказал: «Польза от философии сомнительна, а вред очевиден». Если мы сейчас будем жить по этим словам, то философия вообще никакая не наука. А богословие — это образ жизни, подтвержденный самой наукой.

Часто мы говорим, что наукой может заниматься кто угодно, даже человек совершенно неправославный. Но здесь я бы хотел обратить внимание: прежде всего, христианство, Православие — это не отвлеченная философская наука. Все, что человек мыслит, изучает, он должен воплощать в своей жизни. Священное Писание — не книга, которая должна красоваться на полке вместе со всеми остальными. Знаете, чем отличается атеист, который очень много знает в религиозной сфере? Он знает о Боге. Я помню, когда мы учились в семинарии, мы услышали, что продается «Справочник атеиста». И даже «Настольная книга атеиста» продавалась. Мы все побежали покупать, потому что там очень много было сведений. И до сих пор эти книги где-то у меня есть.

— Польза есть от них некая, но только людям подготовленным...

— Потому что там очень все четко было расписано: данные по церквям, по государствам и т. д, насколько государство считало, какую информацию нужно поместить. Так вот: атеист всегда знает очень много, и может больше нас знать. Знает о Боге, но не знает Бога; это принципиальное отличие. Поэтому иногда говорят, что богословие, теология — не наука (а теология и богословие — это одно и то же, просто у нас приняли западное произношение: теос — Бог). Но посмотрите опыт всех стран. Почему у нас стали открывать теологические факультеты в государственных и негосударственных вузах? Потому что люди, занимающиеся наукой (конечно, не все), стали понимать, что университет в полном смысле этого слова может быть тогда, когда он имеет теологический факультет, а значит, и науку.

— Еще вопрос: «Звоню из г. Ахтубинска. Меня зовут Людмила. Скажите, почему Православная Церковь, на мой взгляд, немножко отошла от четвертой заповеди?»

— Почему вы считаете, что она отошла?

— Не то что отошла, просто мы вместо празднования субботы празднуем воскресенье.

— Когда был дан человечеству Ветхий Завет, основным днем была суббота. Как мы знаем из Священного Писания, Христос пришел, отменил субботу, и основным днем стало воскресенье. Почитание седьмого дня — воскресенья, осталось — уже в православном понимании. Христос отменяет старый Закон и вводит новый Закон. Об этом в Священном Писании сказано. Поэтому здесь...

— Заповедь не нарушаем.

— Ни в коей мере. Тем более, что Воскресение Христово (мы сейчас переживаем все этот праздник, продолжается сорок дней после основного дня праздника Пасхи, Воскресения Христова) — это апогей, это смысл всего нашего бытия здесь, на Земле. Апостол Павел говорит: «Если Христос не воскрес, то и тщетна вера наша». Вот и все.

— Владыка Евгений, вы возглавляете Учебный комитет, Вы знаете ситуацию с духовными учебными заведениями в нашей стране. Растет ли их количество, или сегодня уже количество должно перейти в качество?

— Мы всегда говорили о том, что не ради количества нужно работать, хотя в 1989-1990 годах было открыто много семинарий. Вопрос из идеологической плоскости был переведен в практическую. Потому что раньше без политбюро ничего нельзя было. Открыть учебное заведение, которое работало бы против официальной идеологии, — это было из ряда вон выходящее событие. После 1988 года оно было выведено из разряда идеологического. Если было место и возможности позволяли, то Правящий Архиерей проявлял инициативу, и подчас на том этапе даже не думали, есть преподаватели или нет, есть помещение или нет. Может быть, для людей, которые занимаются образованием, это звучит странно, но давайте вспомним: что, после Крещения Руси у нас были семинарии, академии, какие-то учебные заведения? Но пришли епископы, рукополагали других священников, и начинали проповедь, пусть чего-то не зная, и т. д. И у нас при нашей Академии еще существует сектор заочного обучения, где обучается более тысячи человек. Это в основном священнослужители, которые были рукоположены, проучившись год, два, три, не закончив образования.

— Практикуют, скажем так...

— Да. И сейчас сектор заочного обучения идет на уменьшение. Мы надеемся, что если не совсем исчезнет, то он, по крайней мере, будет уменьшаться.

Последняя семинария, которая была открыта, — Хабаровская духовная семинария, и последнее училище, которое было открыто, — Якутское духовное училище: две духовные школы, которые открыты именно на Дальнем Востоке, поскольку он наиболее пострадал в плане «работы» против Церкви. Поэтому руководством Церкви было принято решение. При поддержке губернатора — это факт, иначе очень сложно было бы открыть — такие учебные заведения были открыты. Сейчас действительно темп открытия духовных учебных заведений замедлился. Они будут открываться, но не так уже массово, и более строго мы будем подходить к этому вопросу. Чтобы были уже помещения, чтобы можно было посадить первый курс, — по крайней мере, одну группу — и была перспектива на следующий год — второй, третий, четвертый, и пятый. Чтобы эта динамика прослеживалась. В противном случае ничего открываться не будет. Ну и, естественно, подготовка кадров, потому что наши академии работают, и Богословский Свято-Тихоновский университет, и т. д. Так что здесь планы большие.

— То есть сейчас священнику очень важно иметь духовное богословское образование.

— Важно было всегда его иметь. Другое дело, возможности не было. Сейчас, возможность есть.

— Вы как-то сказали, что развитие информационной деятельности Церкви — это одно из приоритетных направлений православной миссии в современном мире, средство консолидации чад Русской Православной Церкви. Я знаю, что недавно Вы освятили Центр информационных технологий. Есть Интернет-сайт. До сих пор бытует среди людей православных и неправославных мнение о том, что чрезвычайная информатизация нашей жизни не пойдет никому на пользу...

— Мы живем в такое время, когда информации очень много. Конечно, эти опасения небезосновательны со стороны православных людей, прежде всего потому, что из того же Интернета человек может почерпнуть очень много плохого.

— И из жизни, в общем-то, тоже...

— В том-то и дело. Давайте выйдем за пределы храма, и мы увидим столько грязи! Даже не выходя из квартиры, мы можем смотреть телевидение, купить журналы, газеты и увидеть эту грязь. Давайте тогда вообще уйдем от мира. Это не спасение. Нужно смотреть на вещи реально. В наших условиях есть возможность вещать о Христе через Интернет. Значит, это надо делать. И мы будем это развивать. Определенная часть общества, в частности, молодое поколение, очень интересуется Интернетом. И «пропадает» в этом Интернете. Наша задача показать ему красоту Православия. Он не идет в храм. Ему не интересно. До сих пор есть эта инерция: «Ну, это что-то отсталое, теология — не наука, храм — там собрались одни бабушки», и т. д. Хотя сейчас, зайдя в храм, видишь, что там не одни бабушки...
Мы не отрицаем, что здесь нужно заинтересовать подчас какой-то «картинкой» впечатляющей, а через «картинку» уже показать всю глубину Православия. Это наша задача, и мы будем использовать технологии для миссии в современном обществе.

— Нужно все-таки иметь голову на плечах и хоть самые начатки духовного образования. Слава Богу, сейчас такая возможность есть: не только высшие духовные заведения и духовные семинарии, но и воскресные школы и курсы в общеобразовательных школах. Это уже поможет людям «зерна от плевел» отделять.

— Другое дело, что все-таки Церковь за семь десятилетий была ослаблена очень сильно, и она не может охватить все общество, как это нужно бы сделать, как бы хотелось. Но мы живем в такой ситуации...

— Даст Бог, эти времена впереди.

— Да, да.

— Спасибо Вам большое, Владыка! Благословите наших телезрителей.

— Я, пользуясь случаем, что сейчас Пасхальные дни, хотел бы поприветствовать вас всех Пасхальным приветствием: Христос Воскресе! И пожелать вам помощи Божией в ваших трудах каждому на своем месте. Бог вам в помощь.

Беседовала Полина Митрофанова